Петр Конопля занимается набором новых специалистов в 6-м центре рекрутинга Сил беспилотных систем ВСУ. Он проводит собеседования с теми, кто приходит подписывать контракт в подразделения недавно возникшего в украинской армии рода войск. До того, как стать военным, Петр был актером в одном из одесских театров. После 24 февраля 2022 года он ушел на фронт боевым медиком, а теперь ведет страницу в тикток, где рассказывает, почему стоит идти служить в Силы беспилотных систем, что такое армия здорового человека и почему следует выбирать контракт самому, а не ждать мобилизации.
В интервью проекту украинской службы Радио Свобода Донбасс.Реалии Петр Конопля рассказал о том, как выбирают будущих пилотов дронов, поваров и водителей в армии, а также почему он изменил свое мнение о службе женщин на боевых должностях.
– В первую очередь хотелось бы спросить у вас о личном опыте. Вы – не профессиональный военный, а доброволец. Расскажите немного о том, кем вы были до 24 февраля и как вы получили свой боевой опыт?
– Я был обычным гражданским человеком, работал в театре, был актером и пытался претворить в жизнь свою первую режиссерскую работу. Это был мой дебют, две репетиции оставались [до премьеры].
Первые два дня [после начала войны] мне хотелось посмотреть, что будет происходить, а потом я пошел в военкомат и сказал: "Забирайте меня". Мне ответили, что я не нужен, что не проходил военную службу. Говорят: "Хочешь, в список тебя запишем?" И записали меня в этот список.
13 марта я начал службу. В морскую пехоту попал, медиком стал. Первое сражение показало очень много, потому что выяснилось, что не все могут быть медиками. И другие ребята отказывались: "любую работу давайте, но не медика". А у меня все очень хорошо получалось, я хорошо справлялся. Ко мне довольно быстро что называется прилипла эта профессия. У меня четыре ранения было за три года войны. И вот после четвертого ранения получил ограниченную пригодность. Тогда я уже какое-то время служил, кое-что видел и понимал, чего я хочу, а чего точно не хочу. И я увидел, что сейчас наилучшее, самое перспективное и самое дееспособное подразделение – это Силы беспилотных систем. Лично я считаю, что это подразделение приведет к нашей победе военным путем.
– Почему вы стали рекрутером?
– Потому что войну увидел. Я немного знаю психологию, могу пообщаться с человеком и понять: может, он пьет, может, он игроман, может, он от чего-то зависим, может, у него есть долги – мне нужно понять его мотивацию, почему он сюда пришел.
Есть много людей, которые приходят просто где-то спрятаться, тихонько пересидеть и получить денег на халяву. И мне нужно понять, что это за человек, потому что мы все стараемся показаться себя с лучшей стороны, особенно во время знакомства.
А ТЦК нам не дает людей, нам самим нужно выбрать человека. Из десяти человек четыре-шесть могут пройти собеседование. Чаще всего мы стараемся привлекать специалистов, потому что их долго готовить. А если у человека уже есть гражданская профессия, которая может ему помочь в получении новой профессии, то мы отдаем предпочтение именно такому человеку.
– Какие специальности востребованы в Силах беспилотных систем?
Мечта – вообще вытеснить пехоту: так заполнить роботизированными комплексами фронт, чтобы наша пехота превратилась в скажем так прохожих
– Так как наши силы создали всего десять месяцев назад, то и специалистов очень много нужно. Даже с учетом тех людей, которые у нас есть, нужно в 10 раз больше. Условно говоря, даже если бы у нас было 30 тысяч личного состава, то нам нужно было бы 300 тысяч.
Мы об этом не говорим, но мечта – вообще вытеснить пехоту: так заполнить роботизированными комплексами фронт, чтобы наша пехота превратилась в скажем так прохожих, чтобы мы могли воевать дронами, а пехота заходила и занимала уже отвоеванные позиции.
– Министерство обороны Украины обнародовало цифры о военных специальностях, наиболее востребованных у добровольцев, которые обращаются в рекрутинговые центры. Оказалось, что большинство людей интересуются БПЛА. Те люди, которые приходят к вам, хотят быть операторами беспилотников?
– 80% из тех, кто приходят ко мне на собеседование, говорят, что хотят быть операторами дронов. Во-первых, мы не можем всех взять в операторы, во-вторых, у нас на эту должность очень большой конкурс, потому что мы работаем с серьезными аппаратами и стараемся брать человека из другого подразделения с опытом, чтобы он к нам перевелся. Если у него есть какие-то рекомендации, то у нас будет уверенность, что он будет очень качественно выполнять работу. При этом, конечно, есть обычные гражданские лица, которые тоже к нам приходят. Но, знаете, если выбирать между первыми и вторыми, то я бы выбрал такого, который мне скажет: "У меня есть два сертификата, я учился, интересовался, у меня 50-100 часов налета, и сейчас я дома сижу и по вечерам играюсь". А вот человека, который просто посмотрел дома видео в ютьюб и захотел стать оператором дрона, мы скорее всего не возьмем. Нам нужно как можно меньше времени потратить на обучение. Ведь для одного пилота нам еще 20 нужно, чтобы его обеспечивать.
Поэтому мне приходится людей переубеждать. Я у них выспрашиваю, кем они были в гражданской жизни. Ведь нам и много гражданских специальностей нужно: повара, пекари, те, кто занимается делопроизводством, даже обычные формовщики стеклопластиковых пакетов. Кто-то будет производить дроны, потому что у нас есть полный цикл производства дронов. Кто-то будет производить боеприпасы, кто-то будет кормить, кто-то будет одевать, и это все очень большой механизм, который должен работать.
А когда люди слышат о Силах беспилотных систем, единственное, что они представляют, – это пульт и дрон. Но у нас есть такое большое количество гражданских небоевых должностей, что, когда я начинаю эти должности озвучивать, я вот и через тикток стал завлекать людей, но они не верят, что нам нужно столько гражданских специальностей. Они думают, что я заманиваю их гражданскими должностями, а затем отправлю в пехоту на боевую должность.
– Россия тоже приступила к созданию своих полков беспилотных систем. Не опасаетесь ли вы, что инициатива будет перехвачена?
Думаю, что победит тот, кто быстрее нарастит количество людей, работающих с беспилотными системами
– Россияне всегда отстают, они на полтора шага позади, но они очень быстро учатся. То есть они увидели, что мы создали Силы беспилотных систем, увидели, насколько эффективным это может быть. Мы создали беспилотные силы 10 месяцев назад, и приблизительно 10 месяцев назад по России начали прилетать ракеты или беспилотники. И они понимают, что они тоже нас могут так доставать, что могут поставить свое производство на военные рельсы, и нам здесь будут кранты.
Думаю, что победит тот, кто быстрее нарастит количество людей, работающих с беспилотными системами. Вот если сейчас нас станет 300 тысяч, то мы сможем осуществлять штурмы и полностью перехватить инициативу. Сейчас им [российским войскам] еще минимум год нужно, чтобы подрасти – вырасти до того уровня, чтобы они эффективно слаженно работали.
Время на нашей стороне. У нас есть изобретения, которое за то время, что мы работаем, мы придумали, а они еще не придумали. То есть у нас есть небольшое преимущество. Что есть у них я говорить не буду.
– Но и российская армия может количественно вырасти, может привлечь новых людей.
– Может, они могут и в большем объеме, и быстрее это делать. Поэтому если есть люди, которые хотят нашей скорейшей победы, то я бы пригласил их в Силы беспилотных систем. Во-первых, речь идет о команде специалистов, а, во-вторых, у нас совсем другой "ноль", мы работаем с других расстояний и нам действительно нужны умные люди. Мы бьем врага на его территории, уничтожаем склады с боекомплектом, с техникой, заводы. То есть все попадания, которые производятся далеко, – это наши попадания. И надводных, и подводных, и воздушных средств.
Если посмотреть с исторической точки зрения, то момент завершения войны – это разгром логистических путей противника. Возьмем Германию, Вторую мировую войну. Когда начали бить по логистическим путям и начали очень серьезное наступление, то сил остановить наше наступление уже не было. Они начали отступать и в конце концов отступили к самому Берлину. Я верю, что до конца войны осталось две недели. Две недели – и война закончится. Но когда начнутся эти две недели? Мне хотелось бы, чтобы начало этих двух недель наступило где-то в середине лета. С начала наступления до его конца, я верю в то, что это будет две недели. Россия побежит потому, что бежала из Харькова, потому что убежала из Херсона. У них просто не будет другого выбора. У них не будет ни сил, ни средств, чтобы остановить нас, остановить наше наступление. Особенно когда это будут Силы беспилотных систем. Как ты железо остановишь? Один дрон остановишь – другой пройдет.
– Нужны ли ВСУ специалисты узких специальностей, вы сталкивались с их нехваткой?
– Силам беспилотных систем постоянно требуются инженеры-конструкторы, которых, к сожалению, сейчас очень мало. К тому же нам нужны люди с опытом, а он чаще всего есть у людей старше 60 лет. Я не раз проводил собеседования с людьми, имеющими 25-30 лет опыта работы, но мы не можем взять их на службу, потому что мы берем только тех, кто младше 60 лет. Кабинет министров уже начал рассматривать этот вопрос, о привлечении на тыловые должности добровольцев старше 60 лет, то есть возможность для них подписать контракт и занимать конкретный пост. У нас отдельно есть для таких людей базовая общевойсковая подготовка, нам не нужна пехотная подготовка. Уклон на пехотную подготовку делают в других учебных центрах, не у нас.
– А насколько вообще важна гражданская специальность при рекрутинге для Сил беспилотных систем?
– Чаще всего человек занимает в вооруженных силах ту должность, на которой он работал последние три года. И – знаете – я очень часто, когда разговариваю с новобранцем, вижу, что он немного испытывает страх, потому что видит во мне военного. Этот страх – страх неизвестности. Просто кто-то боится сказать, что он пришел в Силы беспилотных систем потому, что он боится идти в пехоту, потому что там действительно страшно. А тут он себя будет чувствовать в большей безопасности. Ему даже страшно сказать на собеседовании, что он хотел бы занимать какую-нибудь тыловую должность.
Он сначала говорит: "Я могу пилотом, помощником пилота быть". И когда я начинаю расспрашивать, кем человек работал, что он умеет, и предлагать ему должность повара (а повара нам тоже нужны), он на меня смотрит, будто я шучу или это уловка какая-то. А чаще всего у нас люди занимают те должности, которые они уже занимали, где у них много опыта.
Нам вот много водителей нужно. Люди удивляются, что у нас нет водителей на бензовоз, что нам нужно фуру водить. Вот водителей нам не хватает. Если есть опыт вождения, да еще и умение ремонтировать машину, то ты вообще золотой человек.
– Есть люди, которые вообще не имеют специальности, но хотят служить в Силах беспилотных систем – хотят научиться, например. Есть ли у них шанс?
– Знаете, когда мы выбираем людей и видим мотивированного человека, который, по сути, ничего не умеет, даже не знает, чем может быть полезен для войска, но это человек мотивированный, мы смотрим, где он учился, что он умный, чего он хочет. Мы с ним общаемся и даем возможность выбрать подразделение, в которое он пойдет, даем возможность выбрать должность. И есть возможность выбрать профессию и пойти учиться. Но если мы видим, что человек не тянет, то мы стараемся предложить что-то другое.
– Кому вы отказываете?
– Чаще всего мы отказываем тем людям, которые нам звонят из Территориального центра комплектования. Вот он сидит в ТЦК на лавочке, ждет, пока его оформят, звонит и говорит: "Слушайте, я к вам хочу". Нет, это уже поздно, мы не берем. Звонили даже из СИЗО. Человек что-то начудил там и думает, что можно оттуда убежать к нам. Вот таких точно не берем. Не берем за совершенные тяжкие преступления. Если была судимость по легким статьям, то она должна быть снята, но вообще мы тщательно выбираем, придирчиво, чтобы если человек что-то раньше начудил, то он снова не начудил уже у нас.
– Вот вы говорите, что не отправляете людей в пехоту, а 59-я бригада? Она сначала была мотопехотной, а потом ее реформировали и подчинили Силам беспилотных систем. И теперь это штурмовая бригада. Ее еще называют дронно-штурмовой. Получается, что теперь в Силы беспилотных систем набирают штурмовиков?
– Этот вопрос мне постоянно задают в интернете. Когда я говорю, что у нас нет пехоты, то меня спрашивают: "А 59-я отдельная штурмовая бригада беспилотных систем им. Якова Гандзюка?"
Женщины, которые идут к нам, на данный момент даже более мотивированы, чем мужчины
Бригада трансформировалась и выполняет определенные задачи, когда БПЛА выступают основным средством поражения, наблюдения и управления боем, а не вспомогательным элементом. Также бригада использует наземные роботизированные комплексы. Главный принцип – выполнять как можно больше боевых задач с помощью беспилотных авиационных комплексов, уменьшая риск для личного состава. Можно проводить штурм как дронами, так и лучшими бойцами бригады. Все зависит от навыков и желания.
Каждому кандидату, который проходит собеседование, мы рассказываем о подразделениях, и есть возможность выбирать. Хочешь штурмовать посадки – штурмуй! Хочешь уничтожать врага с неба – уничтожай! Нам важно, чтобы люди были на своем месте, ведь от этого напрямую зависит наша победа.
– Как много женщин служит в Силах беспилотных систем, в том числе и на боевых должностях, непосредственно на линии фронта? Вообще, женщины приходят к вам заключать контракты?
– К нам приходит очень много женщин. В какой-то момент мне даже казалось, что женщин больше, чем мужчин. У нас есть даже женские подразделения – "Гарпии". Я постоянно спрашиваю у девушек о мотивации. Они говорят, что уже устали сидеть дома, что "маменькины царапинки" не идут воевать, что им страшно сидеть дома, что им страшно читать новости, что лучше идти и что-то делать – им так легче. И женщины, которые идут к нам, на данный момент даже более мотивированы, чем мужчины. Они чаще выбирают более смелые должности, чем мужчины.
Мне приходилось воевать с женщиной на "нуле". Скажу так: в морскую пехоту не принято брать женщин, у меня в подразделении женщин не было. Я вообще впервые увидел женщину через полтора года войны. И когда первый раз меня отправили в бой с девушкой – Таня, 34 года, 60 килограммов, может 55, она полтора метра, с ушками, каска такая... Боже, я так боялся. Я говорил: "Боже, поменяйте мне этого бойца, я не могу. Сейчас начнется обстрел, она начнет паниковать, кричать". Я при ней, конечно, не показывал того, что я ее боюсь. Я ходил к командиру и говорил: "Слушайте, кого угодно, только не ее". И мне ответили: "Нет, Петр, все уже записано, окончательно, вы идете вместе".
Так случилось, что мы встряли в бой прямо во время высадки, и у нас сразу же был раненый. И я видел, что эта девушка тут же пропала, след ее простыл. Я подбегаю к парню, к этому раненному, подлез ему под руку, стараюсь его затащить в дом – и вижу, что эта девушка в дом уже забежала, заняла там оборону и бьет на поражение, потому что мы под обстрелами, то есть она уже перекрывает врага. Для меня это было настолько… Ну, вообще сложно описать этот момент, потому что я-то думал, что она убежала и где-то спряталась, а мы тянем раненого побратима. А это девочка – 55 килограммов – из автомата гасит прямо на поражение, чтобы мы могли его затащить внутрь. Тогда я кардинально поменял свое мнение о женщинах, о том, что женщина дескать не может воевать. Она обычная боевая единица, ничем не отличается. Ну, может, физически немного слабее.
– Вы говорили, что в Силах беспилотных систем происходит своя базовая общевойсковая подготовка? У вас собственные учебные центры?
– На базе Сил беспилотных систем создан учебный центр, где мы готовим людей под себя. До того, как он появился, абсолютно все люди, которые сейчас служат в армии, проходили через стандартные БЗИН – пехотные, где человека учили всему. Мы взяли выжимку, только то, что нам нужно, чтобы умел человек, и создали собственный учебный центр. У нас очень много худых айтишников в очках, которые с пультиками работают. Нам не нужно загонять этого человека до смерти. Нам нужно, чтобы он сделал то, что ему нужно для работы. Если человек не сдал – тогда он переходит на другую специальность, пока не найдет место для себя. По-моему, а я видел всю систему ТЦК и многих других подразделений, такой и должна быть армия здорового человека. Так люди должны попадать в армию. А не когда пулеметчика ставят поваром, а повара ставят снайпером.
Для нас каждый человек – индивидуальность, и мы понимаем, что мы на долгосрочной основе хотим иметь с ним дело. Поэтому мы не заинтересованы в том, чтобы взять некачественного кандидата и потом решать, куда его деть. Это сейчас очень большая проблема – ты можешь взять человека, а избавиться от него не можешь, тебе приходится с ним служить.
– А что вообще стоит сделать для того, чтобы люди, пытающиеся избежать военной службы, скрывающиеся от мобилизации, пришли в рекрутинговые центры?
– Во-первых, надо понимать, что такое Силы беспилотных систем. Во-вторых, я думаю, что государству нужно изменить сумму денежного довольствия, потому что мне иногда стыдно, когда ко мне приходит мужчина, говорит: "У меня дома жена и двое детей. Я сейчас работаю и зарабатываю 50 тысяч гривен. Мне в Киеве более-менее хватает на нужды нашей семьи, а я – единственный, кто в нашей семье работает. Сейчас я иду к вам, сколько я у вас буду зарабатывать?" Ну, 20 тысяч гривен зарабатывают на тыловой должности. И я считаю, что государству, людям должно быть стыдно, что военный получает 20 тысяч гривен, а охранник АТБ – 25.
– Есть ли разница, попадает ли к вам человек по мобилизации, или подписывает контракт? Например, в том, как будет дальше складываться его карьера в Силах беспилотных систем? Имеют ли те, кто подпишет контракт, лучшие условия?
– Когда я начала служить в 2022 году, меня спрашивали: "Контракт или мобилизация?" Я тогда выбрал мобилизацию, потому что считал, что война очень скоро закончится, а контракт подписывается на три года. Я думал: "Боже, через год закончится война, а я еще два года буду в армии служить". Я не люблю армию, армия – это вообще не мое. Мне нравится воевать, но не служить. И тогда я выбрал мобилизацию. Но если бы я знал все то, что знаю сегодня, я бы тогда подписал контракт. В случае контракта больше "плюшек", больше прав. Во время своей службы я понял, что это гораздо интереснее и перспективнее. Особенно сейчас, когда у нас есть контракты с боевыми и небоевыми должностями. Вы можете пойти в боевое подразделение на небоевую должность, а можете – в боевое на боевую. Мы предлагаем в зависимости от того, кто на какую должность подходит. Если человек не соглашается, то он уходит. С нами можно прекратить общение на любом этапе. Мы не ТЦК, мы не можем заставить человека что-нибудь подписывать. Но есть и другой пример. Та же работа аналитика-дешифровальщика – это считается боевая работа, хотя человек может сидеть за компьютером глубоко в блиндаже, очень далеко от "нуля". Это считается боевой пост. Он аналитик-дешифровальщик делает боевую работу. Но я, как человек, занимавший боевые должности и видевший, что такое бой, скажу, что это не боевая работа. Но она у нас считается боевой.
– Ваш личный боевой опыт в морской пехоте помогает убеждать людей идти в армию?
– Очень часто я общаюсь с людьми, и они видят, что я здоровый парень, у меня руки-ноги на месте, я не кривой, не косой, а только ограниченно годен. И когда я говорю о своих ранениях, в интернете у людей постоянно возникает вопрос: "Да покажи свои ранения, где они у тебя там? Да что ты весь целенький, бодрый такой ходишь?" Мне бы если штаны снять – у меня все ноги перебиты, голова перешита, руки. Но по мне не видно, я очень хорошо себя сейчас чувствую. Но когда я общаюсь с человеком, то он видит и чувствует, что у меня есть опыт.
